<назад>  к содержанию

Александр Хислоп

Те, кто читал описание последней идольской процессии в столице Шотландии, изложенной в "Истории Реформации" Джона Нокса, не сможет с легкостью забыть ее трагикомический конец. По мере распространения света Благовестия папские идолы утратили свое очарование, и повсюду растет массовое отвращение к ним. "Статуи, - пишет историк, - свергали по всей стране. А в Эдинбурге был главный идол, называемый Санкт Гейле (святой-покровитель столицы), сначала утопленный в Норт Локе, потом сожженный, и принесший городу немало проблем". Епископы требовали от городского совета либо "вернуть им старого Санкта Гейле, либо за их счет сделать им новую статую". Городской совет не мог сделать первого, а от второго варианта он категорически отказался, потому что члены совета были убежденными противниками греха идолопоклонства. Но епископы и священники были по-прежнему привержены своим идолам, и по мере приближения праздника Святого Гайлса, когда его статую обычно несли через весь город в составе праздничной процессии, они решили сделать все от них зависящее, чтобы привычная процессия состоялась, и с наибольшей пышностью. Для этой цели был использован "обезьяний идол" из запасов монахов-францисканцев, которого люди презрительно называли "Молодой Санкт Гейле" и который должен был послужить вместо старого. В назначенный день, пишет Ноу, "собрались священники, монахи, каноники... с рожками и трубами, флагами и волынками. Процессию должна была возглавить сама Королева-регентша со всей своей свитой". Пока Королева присутствовала на процессии, все было по сердцу священникам и их сторонникам. Но как только Ее Величество удалилась на ужин, тогда кто-то в толпе, наблюдавший за всем представлением недобрым глазом, "приблизился к идолу, как бы намереваясь помочь его нести, и подставил под ручки носилок свое плечо, как бы думая, что идол может упасть. Но ему помешали гвозди, которыми идол был прибит к основанию носилок. Тогда этот некто начал кричать: "Долой идола, долой идола!" Статуя без промедления была стянута на землю. Первоначальная гордость священников за своего святого-покровителя исчезла, когда они увидели, как их бога кто-то схватил за ступни и с размаху ударил головой о мостовую, оставив Дагона без головы и без рук, при этом приговаривая: "Тьфу на тебя, молодой Санкт Гейле, твой отец выдержал бы четыре таких удара". Увидев это, священники и монахи побежали прочь с неимоверной скоростью. Очевидцы говорят о последовавшей после этого потасовке, редко встречающейся среди людей нашего королевства, ибо наземь полетели кресты, стихари и прочие церковные атрибуты. Монахи-францисканцы широко разевали рты, монахи-бенедиктинцы пыхтели, священники тяжело дышали и убегали, и счастлив был тот, кто первым добрался домой целым и невредимым, ибо до сих пор таких тумаков не получало ни одно из поколений Антихриста".

Среди людей, которые начали изучать и принимать Слово Всевышнего, такая идольская процессия не могла вызвать ничего другого, кроме как негодования и презрения. Но в землях, находящихся под папским влиянием, где люди пребывают в темноте, такие процессии являются излюбленным мероприятием, посредством которого католическая церковь привязывает к себе свою паству.

Здесь можно наблюдать длинные процессии со статуями на плечах людей, со священниками в пышных одеждах, со множеством монахов и монахинь в различных чинах; все это украшено флагами и сопровождается инструментальной музыкой. И все это направлено на то, чтобы произвести впечатление на плотские умы, угодить любви к яркому и живописному, вызвать облагороженные религиозными названиями и именами эмоции, чтобы посредством всего этого держать людей в узах своей духовной деспотии. Понятно, что папство издавна прибегало к таким пышным шествиям. По радостным случаям оно старалось освятить всеобщее ликование и возбуждение, вызванные процессиями в честь идолов; в скорбных случаях оно использовало те же самые методы для еще большего вовлечения людских масс в свои скорбные процессии, как будто сила плача может предотвратить гнев справедливого в своих судах Всевышнего, которого такое поведение оскорбляет. Папа Григорий, обычно называемый Великим, ввел в католической церкви такие религиозные процессии в большом масштабе. В 590 году, когда Рим тяжелой рукой Всевышнего был поражен чумой, он призвал людей публично выразить свое единение в прошении к Всевышнему, назначив на рассвете всеобщий сбор молящихся в составе СЕМИ РАЗЛИЧНЫХ ГРУПП в соответствии с возрастом людей, ПОЛОМ и социальным положением, когда они должны были повторять молитвы по пути своего следования к месту всеобщего сбора. Они так и поступили, прошествовав с песнопениями и повторением слов "Господи, помилуй нас" и неся, по твердому повелению Григория, статую Девы. Сама идея такой процессии была оскорблением небесного порядка; ибо подразумевала, что Всевышний, который есть Дух, "видит глазами из плоти", и которого можно тронуть яркостью и живописностью подобного представления, что случается с чувственными смертными. Эксперимент имел совсем не сильный успех. Во время этого мероприятия на протяжении часа восемьдесят человек упали наземь и испустили дух. И это было названо "самым прекрасным способом" устранения гнева Всевышнего во времена всенародного бедствия. "Если бы подобное бедствие, - пишет Др. Уайзмэн об индийских катастрофах, - постигло наших предков в дни католицизма, то можно было бы увидеть заполненные людьми улицы города (Лондона), по которым во всех направлениях двигались бы скорбные процессии, вопиющие как Давид, когда мор поразил его народ". Если в данном случае сравнение с Давидом имеет хоть какой смысл или значение, то выходит, что Давид во времена бедствий и мора возглавлял какие-либо "скорбные процессии". Но доктор Уайзмэн знает или должен знать, что Давид не делал ничего подобного, что его скорбь и покаяние выражались никак не через процессии, и тем более не через идольские процессии, "как в дни наших предков-католиков", к которым нас призывают вернуться. Такая нелепая ссылка на Давида направлена на охмурение тех, кто не читает Священного Писания, когда процессии подаются в качестве основанной на Писании практики. Газета Times, комментируя рекомендации папских представителей, попала в самую точку. "Исторически эта идея, - пишет газета, - достаточно проста и стара. Ее мы находим у Гомера - в процессиях Гекубы и женщин Трои к святилищу Минервы, находившемуся в городском акрополе". Это случилось во время осады Трои, когда все бежали от Диомеда, и взятие гордого города казалось неминуемым. Для предотвращения казавшейся очевидной беды для города троянская царица получила божественное указание "возглавить процессию главных троянских матрон по направлению к храму Минервы", где "они наполнили святилище умоляющим плачем". Вот он, прецедент "скорбной процессии", связанной с поклонением идолам, примеры которой тщетно искать в жизни Давида или любого другого из ветхозаветных святых мужей.

Религиозные процессии, и особенно процессии со статуями, по поводу торжества или печали являются абсолютно языческими. В Слове Всевышнего мы находим только два примера, когда с Его разрешения совершались процессии, но если сравнить цели этих процессий с общеизвестными католическими, то разница будет очевидна - между ними нет никакой аналогии. Эти два случая - семидневное хождение вокруг Иерихона и процессия, во время которой ковчег Всевышнего был перенесен из Кириат-иеарима в город Давида. В первом случае хоть и употреблялись символы поклонения Всевышнему, они не предназначались для религиозного поклонения, но были чудесным орудием ведения войны в момент, когда должно было проявиться знамение силы Всевышнего. В другом случае это было просто перенесение ковчега, символа присутствия ЙАУХУ, из места, где он на протяжении длительного времени находился в неизвестности, в место, которое сам Всевышний избрал для его пребывания; и для такого случая вполне уместной была определенная религиозная торжественность. Но это были лишь два исключительных случая, которые ничего общего не имеют с католическими процессиями, составляющими существенную часть папского церемониала. Но хоть Писание ничего не говорит о религиозных процессиях, являющихся дозволенным способом поклонения Всевышнему, оно не раз упоминает о языческих процессиях, которые также сопровождались несением статуй; и оно вполне очевидно показывает неразумность тех, кто ожидает чего-то доброго от богов, которые сами не могут самостоятельно перемещаться с места на место. Вот как говорит о вавилонских богах пророк Исаия: "Высыпают золото из кошелька и весят серебро на весах, и нанимают серебряника, чтобы он сделал из него бога; кланяются ему и повергаются перед ним; поднимают его на плечи, несут его и ставят его на свое место; он стоит, не двигается со своего места; кричат к нему – он не отвечает, не спасает от беды" (Исаия 46:6-7). В Ниневии на гробницах изображены такие вот идольские процессии, когда идолов люди носили на плечах, что одновременно является визуальной иллюстрацией слов пророка и настоящих корней папских процессий. В Египте практиковалось то же самое. "В процессиях с участием священных реликвий, - пишет Уилкинсон, - обычно несли статую того божества, в чью честь организовывалась процессия, а также статуи царя и его предков, которых одинаковым образом несли на плечах".

Но не только процессии вообще отождествляются с вавилонской системой. У нас есть данные, что эти процессии своими корнями восходят к временам катастрофических событий в жизни Нимрода, которому мы уже уделили достаточно много внимания. Уилкинсон говорит, что "Диодорус упоминает об эфиопском фестивале Юпитера, когда во время процессии несли его статую, возможно, для воспоминания о том, что в этой стране нашли убежище боги египтян, которые приходили в Эфиопию". Место из Диодоруса, на которое ссылается Уилкинсон, не очень понятно говорит о цели, для которой в Эфиопии ежегодно носили статуи Юпитера и Юноны (Диодорус со статуей Юпитера упоминает также и статую Юноны), которых египтяне ежегодно приносили в Эфиопию и по прошествии некоторого времени их нахождения в этой стране опять относили назад в Египет. Но, если сравнить это с другими древними отрывками, цель процессий вырисовывается весьма четко. Евстафий говорит, что "согласно некоторым источникам, эфиопы приносили статуи Зевса и других богов из великого храма Зевса в Фивах. С этими статуями они в определенное время ходили в Ливию и отмечали пышный праздник двенадцати богов". Поскольку праздник назывался эфиопским праздником и именно эфиопы приносили и уносили идолов, это свидетельствует о том, что идолы были, по всей вероятности, эфиопскими идолами. А мы уже знаем, что Египет был под властью Нимрода, а впоследствии - под властью кушитов или эфиопов. И когда в Египте на время было покончено с идолопоклонством, идолы были перенесены в Эфиопию, землю Куш, что и отмечается торжественно каждый год и что является естественным результатом временного подавления введенного Нимродом идолопоклонства.

В Мексике мы находим описание точной копии этого эфиопского праздника. Там в разное время из страны во время траурной процессии выносились идолы, как бы прощаясь с ними, а затем, спустя некоторое время, их приносили назад с бурным выражением радости и ликования. В Греции мы находим весьма сходный праздник, который, будучи связан с эфиопским праздником в Египте, был, с другой стороны, в тесной связи с покаянной процессией Папы Григория. Поттер упоминает "дельфийский праздник в честь СТРАНСТВИЯ Аполлона". В главе под названием "Аполлония" мы читаем: "После того, как Аполлон победил Питона, он в сопровождении своей сестры Дианы пошел в Эгиалею, но, встретив там угрозы, бежал на Крит. После этого эгиалейцы были поражены эпидемией чумы. Жрецы посоветовали им обратиться к двум оскорбленным божествам с просьбой о прощении, для чего послали к ним с просьбой о возвращении СЕМЬ юношей и столько же девственниц. (Здесь мы имеем типичный пример "Семикратной литании" Папы Григория.) Аполлон и Диана приняли их почтительность,... и с того времени установился обычай назначать семь юношей и семь девственниц, которые должны возглавлять торжественную процессию с целью имитировать хождение за возвращением Аполлона и Дианы, что продолжалось до времен Паусания". Битва Питона с Аполлоном в Греции имеет свое зеркальное отражение в виде битвы Тифона и Осириса в Египте или, другими словами, борьбы Сима/Шема с Нимродом. Таким образом, мы видим истинное значение и происхождение эфиопского праздника в честь того, когда эфиопы уносили богов из египетских храмов. Этот праздник, очевидно, восходит к временам предания смерти Нимрода, после чего идолопоклонство долго не отваживалось открыто проявляться, за исключением разве что самых рьяных приверженцев "Могучего охотника" (которых можно было найти среди его сородичей - семьи Куша), и все идолопоклонники с большим плачем и рыданием спасались бегством, неся на плечах своих богов. В память об этом подавлении идолопоклонства и его несчастливых последствий в виде бегства от гонений первая часть праздника, как мы показали на примере Мексики и Греции, состояла из процессии скорбящих, после чего скорбь превращалась в радость, что является воспоминанием о счастливом возвращении тех изгнанных богов и возобновления поклонения им. Воистину, достойный пример происхождения "Семикратной литании" Папы Григория и папских процессий.

<назад>  к содержанию